В экспозиции музея Челябинского государственного историко-культурного заповедника «Аркаим» представлен каменный топорик.
Топорик был найден в ходе исследований укрепленного поселения Аландское в 2001 году экспедицией заповедника «Аркаим» под руководством Т.С. Малютиной. Поселение Аландское находится в Кваркенском районе Оренбургской области, в 6 километрах к юго-востоку от села Аландское и в 2,5 километрах на северо-восток от села Красный Огородник.
Памятник располагается на левом берегу реки Суундук в районе впадения в нее левого притока – небольшой степной речки Солончанка. С севера долина реки Суундук ограничена возвышенностями, покрытыми сосновыми и березовыми лесами (южная оконечность реликтового Аландского бора).
Каменный ритуальный топорик имеет секирообразное слабоокругленное лезвие, один из углов оттянут к низу. Проух отсутствует. Клин бочковидной формы, круглый в сечении. Обух в виде плоской округлой шляпки выделен кольцевой подрезкой. На боковой поверхности перпендикулярно оси топорика нанесён округлый желобок. Цвет: серо-жёлтый с чёрными мелкозернистыми включениями.
Судя по всему, топорик представляет собой миниатюрную реплику топора-молота кабардино-пятигорского типа. Большое количество находок каменных проушных топоров такого типа именно в Южном Зауралье и сопредельных регионах может быть объяснено лишь их востребованностью в социально-культовой практике.
В качестве исходного района заимствования археологи рассматривают Северный Кавказ, где находки подобных предметов исчисляются десятками. Общие черты металлопроизводства, заимствованные синташтинскими металлургами Южного Урала с Северного Кавказа, говорят о наличии устойчивых связей между регионами в бронзовом веке.
Близкие кабардино-пятигорским по облику четыре каменных топора происходят из клада «L» Трои II (раскопки Г. Шлимана), но у них отсутствует «грибовидное» навершие на обухе. На корпусах топоров из клада «L» Трои II, в районе проушного отверстия, присутствует рельефный орнамент, явно имитирующий металлический прототип.
Размеры топоров, диаметр проушин, материал изготовления и тщательность обработки поверхностей говорят о не боевом применении топоров кабардино-пятигорского типа. К тому же, в погребальных памятниках позднего бронзового века Южного Зауралья и Северного Казахстана нет подтверждения тезису о таких каменных топорах как о маркере воинского статуса погребенного.
Археолог Н.Б. Виноградов связывает заимствование и широкое распространение топоров кабардино-пятигорского типа не только с технологической, связанной с металлопроизводством сферой, а с общими для всего срубно-алакульского «мира» верованиями. Областью применения таких топоров могли быть обряды и ритуалы, косвенно связанные с металлопроизводством и нашедшие отражение в оформлении обуха топоров в виде «грибовидного» навершия молота.
Среди археологов утвердилось представление об индоиранских степных скотоводческих племенах срубно-андроновского круга Восточной Европы и примыкающих районов степей Азии как о творцах древнейших частей Вед и Авесты. По мнению Н.Б. Виноградова, широкую популярность у оседлого скотоводческого населения позднего бронзового века степей Восточной Европы и прилегающих районов Азии топоры кабардино-пятигорского типа могли получить как следствие распространения культа полубога – героя-кузнеца – творца всего сущего – Тваштара, который дал людям колесницы, металлургию и ряд ремесел. Тваштар породил бога огня Агни (покровителя кузнецов и металлопроизводства) и создал для порожденного им же бога Индры молот. Культ Тваштара был широко распространен в пределах срубно-алакульского «мира» и отражен не только в разнообразных каменных репликах проушных топоров, но и в их керамических миниатюрных моделях.
