В экспозиции музея Челябинского государственного историко-культурного заповедника «Аркаим» представлен каменный топор. Топор обнаружен при обследовании укрепленного поселения Куйсак в 1994 году экспедицией заповедника «Аркаим» под руководством А.Д. Таирова.
Укрепленное поселение Куйсак расположено в Кизильском районе Челябинской области. Поселение имело ромбовидную форму в плане. Со всех сторон окружено оборонительной стеной, наружным рвом и внешним валом. Археологами был исследован небольшой участок системы разновременных рвов и укреплений, а также одно жилище. Среди находок, сделанных на поселении: каменные шлифованные топоры, каменная булава, литейная форма для отливки наконечника стрелы, заготовка рогового псалия, изделия из бронзы, сосуды с геометрической орнаментацией.
Представленный в экспозиции ритуальный каменный топор имеет секирообразное, притупленное лезвие. Клин массивный, сечение ближе к лезвию линзовидное. Спинка клинка широкая с центральной гранью-валиком и валиками по краям. Топор обломан, но сохранилась часть проуха, торец изделия в районе слома имеет следы вторичного использования. Цвет: тёмно-зелёный.
Топор относится к кабардино-пятигорскому типу. Большое количество находок каменных проушных топоров такого типа именно в Южном Зауралье и сопредельных регионах может быть объяснено лишь их востребованностью в социально-культовой практике.
В качестве исходного района заимствования археологи рассматривают Северный Кавказ, где находки подобных предметов исчисляются десятками. Общие черты металлопроизводства, заимствованные синташтинскими металлургами Южного Урала с Северного Кавказа, говорят о наличии устойчивых связей между регионами в бронзовом веке.
Близкие кабардино-пятигорским по облику четыре каменных топора происходят из клада «L» Трои II (раскопки Г. Шлимана), но у них отсутствует «грибовидное» навершие на обухе. На корпусах топоров из клада «L» Трои II, в районе проушного отверстия, присутствует рельефный орнамент, явно имитирующий металлический прототип.
Размеры топоров, диаметр проушин, материал изготовления и тщательность обработки поверхностей говорят о не боевом применении топоров кабардино-пятигорского типа. К тому же, в погребальных памятниках позднего бронзового века Южного Зауралья и Северного Казахстана нет подтверждения тезису о таких каменных топорах как о маркере воинского статуса погребенного.
Археолог Н.Б. Виноградов связывает заимствование и широкое распространение топоров кабардино-пятигорского типа не только с технологической, связанной с металлопроизводством сферой, а с общими для всего срубно-алакульского «мира» верованиями. Областью применения таких топоров могли быть обряды и ритуалы, косвенно связанные с металлопроизводством и нашедшие отражение в оформлении обуха топоров в виде «грибовидного» навершия молота.
Среди археологов утвердилось представление об индоиранских степных скотоводческих племенах срубно-андроновского круга Восточной Европы и примыкающих районов степей Азии как о творцах древнейших частей Вед и Авесты. По мнению Н.Б. Виноградова, широкую популярность у оседлого скотоводческого населения позднего бронзового века степей Восточной Европы и прилегающих районов Азии топоры кабардино-пятигорского типа могли получить как следствие распространения культа полубога – героя-кузнеца – творца всего сущего – Тваштара, который дал людям колесницы, металлургию и ряд ремесел. Тваштар породил бога огня Агни (покровителя кузнецов и металлопроизводства) и создал для порожденного им же бога Индры молот. Культ Тваштара был широко распространен в пределах срубно-алакульского «мира» и отражен не только в разнообразных каменных репликах проушных топоров, но и в их керамических миниатюрных моделях.
